Поговорили с архитектором, основателем бюро PS Culture Юлией Наполовой об экспозиционной архитектуре, любимых и сложных проектах, авторском подходе, нарративной карте и новой выставке «Буквальные связи» в Центре современного искусства AZ/ART.
С чего начинается работа над выставкой? Какие этапы вы считаете самыми важными?
Работа над выставкой начинается с поиска образа и создания нарративной карты. Это основа, выступающая наряду с реализацией и контролем качества. Когда мы приходим на выставку, первое, что нас интересует, – узнать, о чем она. Мы смотрим на общую картину, начинаем более или менее понимать, о чем проект и в чем посыл куратора. Образ здесь играет ключевую роль. Он служит визуальным манифестом, который четко и емко передает основную идею. Иногда образ возникает уже в начале работы над выставкой. Например, как в случае с проектом «Сесил Битон и культ звезд» в Эрмитаже. Бывает, что образ не складывается сразу и тогда мы начинаем с нарративной карты. Этот термин я придумала сама, так как мой подход немного отличается от традиционного. Обычно архитекторы сосредотачиваются на планировках и визуализациях, я действую иначе. Независимо от тематики выставки, будь то художественная, биологическая, научная или историческая, я сначала создаю схему смыслов. Из этой структуры постепенно вырисовывается планировка и всё остальное. Нарративная карта помогает расшифровать не только смысл, но и эмоции, ощущения, которые должен испытать посетитель. Мы выстраиваем логику путешествия по выставке, и часто в процессе работы с экспонатами рождается окончательный образ. Важно, чтобы все работало вместе, а в конце посетитель ощутил, чем сердце успокоилось. Эта фраза для меня и моего коллектива – не просто слова, а рабочий принцип. Если нет ясной концовки, возникает чувство недосказанности. Задача хорошей выставки – дать чуть больше, чем ожидалось. Это и есть признак успешной работы.
Что для вас самое сложное при создании выставок? А что – самое любимое?
Остановиться! Нет разделения на сложное или любимое, потому что каждый этап для меня интересен. Это всегда сочетание творческой и технической работы: от создания образа и чертежей до взаимодействия с производственной командой и подбора материалов. Именно такое сочетание меня вдохновляет. Но больше всего я ценю работу со смыслами в пространстве и авторский надзор – когда видишь, как идеи начинают воплощаться в реальность. А вот работу с документами и финансами я не люблю, это берут на себя коллеги.
Какой проект стал для вас самым большим профессиональным вызовом? Что вы узнали о себе в процессе его реализации?
Самым сложным с точки зрения пространства и материала стала выставка в Музее нумизматики, а технически — «Лунариум» в Московском планетарии.
В Музее нумизматики задача состояла в том, чтобы сделать монеты интересными не только для специалистов. Каждая монета — целый мир, отражающий исторические изменения, особенно важные для археологов при отсутствии письменных источников. Просто показать ряд монет недостаточно — для зрителя это будет просто набор кружочков. Мы создали две выставки, включая текущую «Византийскую симфонию». Последняя представляет собой деконструированную базилику, где монеты расположены в подставках, вдохновленных византийской архитектурой. Такой прием помогает погрузить посетителя в эпоху. Дополнительные материалы – проекции, анимированные карты, украшения, оружие – подчеркивают монеты, не перегружая их, ведь главная сложность – сохранить монеты как ключевой элемент экспозиции.
В Московском планетарии основная сложность заключалась не в экспонатах. Они были уже продуманы, интерактивны и тактильны. Проблемы возникли на этапе строительного исполнения. Помещение, реконструированное еще при мэре Юрие Лужкове, имело ряд недостатков: керамическую плитку на полу, заниженные потолки и неудачные пропорции, что осложняло создание экспозиции. Проектирование заняло около года, а реализация — еще полтора. Дополнительные трудности вызвали постоянные корректировки: экспонаты требовали тестирования, доработок и согласования с инженерными системами здания. Мы разработали технологию шлифовки плитки и заливки пола, выбрав мармолеум, который полностью оправдал ожидания. Реализация проекта была непростой: подрядчики менялись, сроки сдвигались, а пандемия коронавируса добавила сложностей. Это был долгий путь, наполненный спорами, поиском решений и трудностями с подрядчиками, но когда все начало складываться, даже строители прониклись идеей и стали предлагать улучшения. В итоге результат удовлетворил всех – все благодаря синергии и командной работе.
Расскажите о вашем новом проекте – выставке Анатолия Белкина «Буквальные связи» в AZ/ART.
Выставка Анатолия Белкина – удивительный проект: нежный, стройный, строгий и очень умный, с тонким чувством юмора и иронией. Я такое очень люблю. Основной сложностью стали своды помещения: поэтичные, многослойные, лаконичные в цвете и фактурах, но крайне непростые для экспонирования. Пространство напоминает сказочный ларец из русской сказки, и нашей задачей было гармонично соединить его с миром художника. Пяты сводов расположены очень низко, что делало любую застройку визуально приземистой, искажая пространство и создавая ощущение загроможденности. Архитектурная задача заключалась в трансформации и визуальном расширении пространства. Мы отказались от классической периметральной застройки, выбрав отдельные формы. Каждый блок размещен под углом к стенам. Его верхнюю часть венчает кубический объем, также врезанный под углом. Это добавило высоты и создало эффект многогранности, столь характерной для творчества Белкина. Развеска, разработанная совместно с куратором и автором, представляет собой сложную шпалерную композицию, где многие работы расположены значительно выше или ниже уровня глаз. Особого внимания заслуживает цветовое решение. Оно нейтральное, но с акцентом на болотный зеленый, отсылающий к знаменитой Эрмитажной выставке Белкина 2004 года «Золото болот». Болотные карлики, участвовавшие в том проекте, встречают гостей AZ/ART во входной группе.
Как выстраивается нарратив выставки? Какие инструменты используете, чтобы идея, заложенная куратором, была понятной и эмоционально вовлекающей зрителя во взаимодействие с экспозицией?
Неожиданно мне очень помогает мой лондонский опыт – образование в сфере Urban design. Одной из ключевых задач проектирования городской среды была проработка маршрутов. Для этого мы расставляли доминанты, смысловые и визуальные, которые структурируют путь, а также создавали зоны отдыха, так как человек не может постоянно быть вовлеченным в материал, добавляли яркие локации. Это простые, но эффективные принципы. Раскрытию идеи куратора способствуют не только маршрут, но и образность. Заходя на выставку или глядя на визуализации, человек должен сразу понимать, о чем она. Эмоциональное вовлечение, конечно, вещь субъективная, но именно образ и маршрут во многом определяют, захочет ли посетитель остановиться и погрузиться в тему или просто пробежит к выходу.
Как вы учитываете культурный и исторический контекст при создании выставки? Как находите баланс между традициями и современностью?
Баланс, диалог старого и нового – моя любимая тема. Я искренне верю, что одно не может существовать без другого. Исторические экспонаты, интерьер и контекст подчеркивают современность и актуальность новых предметов. И, наоборот, античный предмет, помещенный в ультрасовременный интерьер, становится ярким акцентом и обретает актуальность. Ведь все старые вещи когда-то были новыми, а классические – современными и даже авангардными. Третьяков, Щукин и Морозов собирали именно современное, зачастую непонятное окружающим, искусство. Поэтому баланс ищется просто: через любовь к предмету независимо от его возраста, через уважение к интерьеру и контексту, через увлеченность темой. Именно это формирует гармонию и гарантирует великолепный результат.
Как вы видите взаимоотношения между архитектурой и искусством в контексте выставки? Были ли случаи, когда архитектура выставки становилась важнее самих экспонатов? Как вы к этому относитесь?
Так же, как и к балансу старого и нового. Невозможно создать архитектуру выставки, которая будет превалировать над предметом, если ты увлечен темой и самим предметом. Это не исключает тотальных инсталляций и пространств, которые погружают зрителя в тему без экспонатов. Все зависит от поставленной задачи. Часто истории, стоящие за экспонатами, оказываются ярче и богаче, чем сами предметы. В таких случаях акцент смещается на архитектуру, ведь выставка – это не просто демонстрация наличия предмета в коллекции, а путь, история и опыт. Один из таких примеров – выставка Сесила Битона в Эрмитаже. Пространство – белый куб Главного Штаба с высотой потолков около 12 метров. Фотографии формата А3 в таком зале просто потерялись бы. Чтобы подчеркнуть блеск и уникальность творчества фотографа, создавшего гламур, был придуман занавес из страз, на оборотной стороне которого разместились снимки суперзвезд. Вторая часть экспозиции, посвященная Елизавете II и королевской семье, портретистом которых был Битон, была выполнена из фактурной штукатурки цвета пыльной розы, любимого цвета королевы. Эти две части, как инь и янь, составляли единое целое, отражая суть героя выставки. В этом проекте акцент и секрет успеха действительно были в архитектуре, но это было более чем оправдано. Однако бывают случаи, когда коллеги слишком увлекаются дизайном. Например, выставка «Русский балет» в Манеже: за декорациями не было видно экспонатов. Дизайна было так много, что он утомлял уже через пять минут. Проблема с избытком декора в том, что это все равно дополнительная информация, пусть и визуальная. Если ее слишком много, зритель быстро устает и перестает воспринимать экспонаты. Так что мы снова возвращаемся к вопросу баланса и гармонии.
Какие современные тренды в архитектуре выставочных пространств вы считаете наиболее интересными?
Первое – это работа со светом, световыми дизайнерами и профильными компаниями. Это направление сейчас становится самостоятельной частью музейной практики, хотя раньше, если оно и применялось, то крайне редко. Второе – изменение подхода к экспонированию. Мы, наконец, уходим от избытка мультимедиа и экранов, переходя к сценарному или театральному подходу. Экспозиция становится более эмоциональной и интерактивной за счет пространства, которое вовлекает посетителей, а не за счет использования мультимедийных технологий, которые часто применяются лишь потому, что это модно и якобы современно. Третий тренд – это привлечение и интеграция посетителей в экспозицию через различные медиа. Здесь я имею в виду звук, запахи и другие сенсорные аспекты. Это становится всё более актуальным. Например, на наших выставках в Музее нумизматики, будь то выставка «Византийская симфония» или «Великий восток», мы активно использовали ароматы. Сейчас в Историческом музее проходит выставка, где ароматы, связанные с платьями, являются частью экспозиции. Звук и саундтрек для выставок – это, мне кажется, зарождающийся тренд, который будет развиваться. Уже сейчас разные зоны экспозиции могут иметь свой саунд-дизайн. Возможно, в будущем для выставок будут писать специальные треки или даже создавать что-то вроде аудиотрейлеров. Мы уже несколько раз использовали саунд-дизайн на наших выставках: как общее фоновое звучание, так и направленный звук. Мне кажется, это новое направление, которое может привлечь саунд-артистов к работе над экспозициями, и оно имеет большой потенциал.
Где вы черпаете вдохновение для своих проектов? Какие выставки, архитекторы или художники повлияли на ваше видение? Приведите примеры.
Везде. Море, театр, круассаны, кружева, изгиб цветка или что-то еще более банальное. Например, во время работы над выставкой «Маньеризм. Названо Вазари» я долго не могла найти точную стилистику. Характерные для маньеризма цвета не подходили – слишком много ярких пятен. Архитектурных деталей, которые можно было бы использовать, тоже не было. Общее архитектурное решение было эмоциональным и театральным, подчеркивающим драматизм эпохи, но нужно было обозначить стиль. Ничего не получалось. И мы решили встретиться с куратором на аперитив. Сидим на летней Никитской, заказали напитки. Напротив дом в лесах, затянутый баннером с чертежом. Я смотрю на рисунок окна и вдруг понимаю – можно использовать чертежи, похожие на те, что были на географических картах того времени. В период маньеризма создавали характерные картуши – декоративные таблички с вензелями на графических листах. И все сложилось. Тексты в залах мы сделали в объемных многослойных рамах, характерных для маньеризма, а вишенкой на торте стали шелковые кисточки, свисающие с этих рамочек.
Если бы у вас была возможность дать один универсальный совет всем, кто работает с выставочной архитектурой, каким бы он был?
Любите то, что делаете. Остальное неважно. У вас нет шанса не стать успешным в деле, которому вы открываете свое сердце.
