В рамках презентации павильона Узбекистана A Matter of Radiance на Венецианской биеннале поговорили с со-куратором выставки Екатериной Головатюк, студия GRACE
Несколько фактов о павильоне Узбекистана:
- A Matter of Radiance сосредоточена на исследовании наследия советского модернизма, в частности, Института Солнца в Ташкентской области
Uzbekistan Pavilion. Photo: Gerda Studio. Courtesy of the Uzbekistan Art and Culture Development Foundation (ACDF).
- Здесь представлены архитектурные фрагменты, привезенные из Узбекистана или воссозданные для выставки. Эти элементы служат «театральной сценой», предлагающей динамичное экспонирование художественных и концептуальных исследований;
- Междисциплинарность выставки подкреплена участием представителей разных сфер — театра «Ильхом», писателя Сухбата Афлатуни, фотографа Армин Линке, молодых художников из Ташкента Эстер Шейнфельд и Мухиддина Рискиева и кинорежиссера Азамата Аббасова;
- Павильон продолжает работу над проектом Tashkent Modernism XX/XXI, начатым в 2021 году Фондом развития культуры и искусства Узбекистана и направленным на документирование и сохранение ключевых модернистских объектов в Ташкенте;
- Экспозиция отдает дань уважения Садыку Азимову, узбекскому физику и академику, сыгравшему ключевую роль в разработке Солнечного гелиокомплекса.
«Павильон имеет для нас огромное значение, поскольку он не только знаменует собой участие Узбекистана в Международной архитектурной выставке, но и подчеркивает приверженность нашей страны принципам устойчивого будущего. В 2025 году Узбекистан официально отмечает Год охраны окружающей среды и зеленой экономики, уделяя особое внимание вопросам экологичности и инноваций. Опираясь на серию выставок в Милане, Шардже и Ташкенте, мы надеемся, что A Matter of Radiance будет способствовать глобальному взаимодействию с архитектурным и научным наследием Узбекистана», — Гаянэ Умерова, председатель Фонда развития культуры и искусства Узбекистана.
– Екатерина, что архитектура модернизма значит для Ташкента?
Архитектура модернизма, то есть архитектура, построенная между 1960-ми и началом 1990-х годов и работающая в установках modern movement, является одним из наиболее распространенных архитектурных «слоев» Ташкента. Она по сей день формирует уникальный облик города и составляет больше 50% его ткани. По-моему архитектура этой эпохи в Ташкенте насчитывает больше шедевров и действительно выдающихся построек, чем какой-либо предшествующий или последующий период.
Если говорить о смыслах этой архитектуры для Ташкента, — она говорит о важных социальных ценностях эпохи до прихода рыночной экономики, о большей щедрости ко всему, что можно назвать общественным или «коллективным» и о более серьезном отношении к архитектурной профессии, но также о культурных противоречиях поздней советской эпохи.
– Как здания были вписаны в историческую ткань города?
По-разному. Иногда довольно органично и внимательно, как в случае с Музеем прикладного искусства, а иногда довольно грубо, как в случае с рынком Чорсу, который был построен на месте старой махалли.
Как утверждает Борис Чухович в первом эссе в нашей совместной книге Tashkent Modernism XX/XXI, отношение к старому городу было амбивалентно и менялось на протяжении второй половины 20 века. Сохранялись отдельные памятники и важные здания, но историческая ткань махалли не воспринималась как ценная архитектура вплоть до середины 1970-х годов. Для меня очень показательно, что на чертежах, фиксирующих состояние города в 1974 году, все махалли города закрашены в однородный серый цвет без прорисовки отдельных зданий или улиц, в то время как районы советской эпохи начерчены довольно точно. Когда же пришло понимание ее ценности, советская экономика уже не могла обеспечить реализацию новых подходов к реконструкции старогородских кварталов.
В результате можно утверждать, что сама идея «ткани» была инородной для модернизма. И все здания этой эпохи, даже жилые, мыслились, как исключение из исторической ткани, как ее преломление, и проектировались либо как знаковые доминанты, либо как композиции (ансамбли) отдельных элементов в зеленой или исторической среде, нежели как что-то органичное по отношению к существующей застройке.
– Как подобное архитектурное наследие переосмысляется сегодня — в контексте исследований исторической памяти или обособленно?
Конечно, в контексте. Это такая же часть истории, как и все, что было до и после нее. Просто до недавнего времени ей мало кто интересовался, и она была мало исследована.
Tashkent, Uzbekistan, 2022. Courtesy of the Uzbekistan Art and Culture Development Foundation (ACDF)
– Чему такие проекты как Институт солнца могут научить нас сегодня?
Для меня самым большим открытием этого проекта было то, что технологии могут менять смысл во времени и перевоплощаться в зависимости от требований времени. И даже такая сложная инфраструктура, как солнечная печь, может найти новые важные смыслы в современном обществе (связанные с разработкой экологических материалов и устойчивым развитием), почти сорок лет после ее строительства.
– Отражается ли архитектурное наследие города (советский модернизм) на архитектуре современного Ташкента / Узбекистана?
На мой взгляд, наследие модернизма никак не отражается. Есть две противоположные тенденции. Либо постмодернистское цитирование прошлого, либо довольно безликая современная архитектура. Это не значит, что нет хороших проектов. Они есть, их немного, но видно, что постепенно формируется поколение активных молодых архитекторов, которые начинают мыслить об архитектуре более комплексно и интересно.
– Ваше самое первое / яркое воспоминание, связанное с Институтом Солнца / архитектурой советского модернизма в Ташкенте.
Первое яркое впечатление, связанное с Институтом Солнца, это трепетное ожидание, когда он появится из-за холма во время первой поездки в 2021 году. Я сильно волновалась. Меня впечатлил совершенно неожиданный контраст между огромным неземным концентратором и окружающей сельской жизнью.
С архитектурой модернизма в Ташкенте я познакомилась гораздо раньше, в 2006 году. Это было мое первое осознанное знакомство с модернизмом на постсоветском пространстве. Благодаря Ташкенту я осознала, что архитектура этой эпохи отличается неожиданным и очень щедрым пространственным мышлением и органично вписанным искусством. Тогда самым ярким впечатлением было здание Министерств на Площади Независимости, гостиница Узбекистан и интерьер рынка Чорсу.
